«Существа чуждых ритианам рас, осмелившиеся войти в храм Тессы, подвергаются нами, воинами  изумрудной богини, священному испытанию. Мечник! Нанеси мощнейший удар, затевая праведную битву, и богиня остановит кровь из ран достойного. Лучник! Выпусти стрелу в голову пришельца, помня всю свою целкость, и богиня отведет стрелу от достойного...»
Вера в этот закон никогда не подвергалась сомнению Лисар, но из череды испытаний, увиденных ею на границе, напрашивалось дерзкое заключение: противник эльфа-мечника являлся достойным, если сам хорошо обращался с мечом и догадался отразить удар; обладал ловкостью, увернувшись от разящего выпада. Разумеется, избежав при этом соблазна оскорбить или ранить ритиана. Лучник... Этот призыв относился ко всем приверженцам дальних атак. С удивительным постоянством Тесса не препятствовала смертоносному проникновению стрелы, дротику, кинжалу для метания в лоб испытуемому. Для Лисар это означало одно –  убить. Обычно судьба избавляла эльфу от никчемной молитвы, посылая пешего воина вместе с девушкой патрулировать границы. Обычно, но не в солнечное утро сегодняшнего дня...
«Тесса рассержена гибелью своего дитя, нашего брата. Утолите её гнев – предайте смерти каждого, кто проникнет в лес!» – приказ Ленвена, представителя совета эльфов, достиг охраны быстрее, чем вепрь, жаждущий крови. Большинство ритиан устремилось к северной границе, ближе к столице: нападавший мог иметь союзников, которые вот-вот обнажили мечи, дабы развязать сражение. Лисар чувствовала облегчение, что избежала участия в вероятных пытках достойных, имевших несчастье оказаться в Сальте. Вместе с тем ей вспомнилась гибель отца, то жуткое состояние безысходности. Что могло изменить убийство всех родичей виновного? Что изменит сейчас убийство забредших странников?
Опять сомнение... А ведь Тесса мудрее всего живого и оградит достойного даже от тысячи стрел.
Звук чьих-то шагов внизу. Эльфа инстинктивно согнулась, держа нож наготове.
Двое... Как слепые продираются через высокую траву. Яростно отталкивают каждый росток, выросший на их пути. Ничего общего с ритианами.
Осталось узреть существ, потревоживших покой богини. Лисар нетерпеливо щурила глаза – скорая смерть избавила бы от страдания самого палача. Но увиденное заставило накрепко сомкнутые губы эльфы дрогнуть – человеческие дети вошли в Изумрудный лес.
Тесса, как такое возможно? Могут ли чада навредить тебе, богиня? Что ж... Я приму твое решение, - ритианка взяла в левую руку второй нож,- «помня всю свою целкость, в голову пришельца». Испытуемые безмятежно улыбались, как и полагалось в столь беззаботном возрасте. Казалось, мальчик и девочка шли мимо эльфийской стражницы целую вечность. Когда они скрылись за деревьями, Лисар выронила оружие, обессилено прислонившись к широкому стволу.
– Тесса... – жалобно молвила эльфа.
Лисар больше всего сейчас хотела расплакаться – ведь она усомнилась, усомнилась в своей вере!
А слезы грозили утратой драгоценного времени, служившего спасением и «недостойным», и «предательнице». Пересилить себя, найти способ убедить старейшин... Удалось.
Эльфа окунула серебряную иглу в склянку с парализующим ядом, оголила плечо. Болезненный укол сперва в одно плечо, затем в другое. Теперь бежать изо всех сил, чувствуя постепенное онемение рук, в сторону эльфийской деревушки.
В цветущем шатре (постройки ритиан зачастую покрывались россыпью цветов) Лисар уже ждал «посол Тессы». Внутренне содрогнувшись, девушка зашла внутрь, отметив про себя наличие целого отряда воинов возле напуганных детей.
– С хранимой тобой стороны пришли отпрыски недостойных, – провозгласил старейшина, строго взглянув на эльфу.
Лисар поклонилась, из-под опущенных ресниц наблюдая за всхлипывающей девочкой.
– Господин, их приняла сама Тесса, – ровным голосом сказала ритианка.
– Что доказывает правоту твою? – сделал акцент на последнее слово темноволосый законопослушник, – Что сломило летящую стрелу, или отвело её от голов вошедших в лес людей?
Как будто господин сомневается в могуществе богини...
– Мои руки. Я не смогла прикоснуться к своим ножам, старейшина Олион.
Выражение ярости было проскользнуло на лице темноволосого. Он молча потрогал обмякшие руки Лисар, что-то шепнул воину с хлыстом. Предплечья эльфийки тут же приняли удар свистнувшей в полете плети. Ни малейшей реакции: яд действовал исправно. Вкупе с отсутствием эмоций со стороны девушки получился убедительный эффект.
– Ты носишь только обездвиживающий яд с собой? Насколько он силен?
Олион бесцеремонно осмотрел содержимое сумки стражницы, завладев емкостью с искомым веществом. Лисар с ужасом думала о провале плана.
– Он лишает прыти ирбиса, господин, – ответил один из воинов.
– Пусть Тесса выразит нам свою волю, как выразила её ритианской защитнице. Выпейте.
Эльфа в мыслях клялась во второй раз верности законам, которые связывали стража (руку Тессы) с иноземцами на всю длительность испытания. Лисар ободрительно кивнула детям, начавшим пить яд.
Старейшина и не подозревает, что зелье действует, будучи в крови. Через пищу и воду яд безвреден.
В подтверждение мыслям Лисар, людские отпрыски крепко стояли на ногах, а брови господина поднялись от удивления. Целительница едва сдержала улыбку, когда Олион влил остатки яда ей в рот. Уже не думая о вопросе собственной «достойности», (лишь бы истинность зелья не подвергалась сомнению), Лисар прикусила щеку. Яд проник в кровь, тут же обездвиживая эльфу – она со звучным стуком упала. Детей признали принятыми богиней.